Честь Воина [CИ] - Вита Алая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Единственное, что девочке было неожиданно приятно, так это нарядиться, как настоящая знатная дама. Морена нацепила ей парик с длинными волосами — настоящими! Сделала красивую причёску, закрывающую шрам на щеке, который ещё и замазала белилами. Даже дала несколько своих украшений. Особенно Аине понравился золотой кулон в виде лилии с розоватым аметистом внутри. Он был таким нежным, изящным… Казалось, эта подвеска должна принадлежать ей, потому как Морене она совсем не подходила. Но вызывать дочь вождя ради неё на поединок… нелепо.
Спина девочки распрямилась, голова гордо поднялась, кисти грациозно свисали от согнутых в локтях рук, на одной из которых висел шитый золотом веер, а на другой — украшенный бисером кошель, наполненный для солидного вида и звона обитками разных металлов из кузни. Аина выглядела не хуже любой другой родовитой леди на ярмарке, о чём ей с явным восхищением сообщил «охранник» — развязный зеленоглазый юноша ахсартагской крови по имени Арто, которого Морена то приближала к себе, то отдаляла без всяких видимых причин.
Аина смотрела на благородных женщин с неожиданной завистью, внезапно осознав, что хотела бы вот такой жизни, а вовсе не воинской доблести. Но среди кочевников, увы, подобных вариантов не существовало…
Зато сейчас она могла хотя бы вообразить себя одной из них. Прогуливалась вдоль торговых рядов, небрежно прикасалась то к дорогущим тканям, то к ювелирным украшениям, словно бы примериваясь. Но потом отходила с выражением лица, говорящим: «Нет, это недостаточно хорошо для такого сокровища, как я».
Сбивала игру Аины только нартская малышня, периодически прислонявшаяся в толпе, чтобы сбросить добычу в необъятные карманы, упрятанные под верхней полуюбкой. Тогда девочка оглядывалась на своего высокого спутника, который следил за окружением, и нервно теребила кулон.
В какой-то момент её взгляд зацепился за немолодого мужчину, стоявшего на углу между торговыми шатрами. Было в нём что-то странное: осанка благородная, а одежда скорее охотничья, и на лбу кожаная лента, хотя оружия нет — в руках посох, а на пальце кольцо с крупным синим камнем под стать королю, но в серебре…
Секунду спустя Аина поняла, что обратила на мужчину внимание, потому что тот в упор смотрел на неё. Она вспыхнула смущением, но тут их глаза встретились, и мысль о том, что её заметили за сбором краденого, улетучилась, как не бывало. Эти ярко-синие глаза лучились теплотой и сопереживанием. А главное, были ей определённо знакомы. Только откуда?
Аина обернулась на Арто, но тот смотрел в другую сторону. А в следующий миг мужчины на прежнем месте уже не оказалось. Девочка позабыла о своей игре и теперь пыталась вспомнить, откуда она могла знать этого человека? Где его видела? Не в стойбище — точно. А где ещё? Быть может в той, прошлой жизни, до несчастья, о которой она ничего не помнила? Но тогда почему он не подошёл к ней, не назвал её по имени? Хотя бы не кивнул? И почему сочувствовал, если с виду у неё всё было хорошо?
Она так сильно задумалась, что чуть не сшибла очередного малька, спешащего к ней, чтобы сбросить добычу. И не успела опомниться, как толчок Арто в спину сообщил: что-то неладно. Аина обернулась и увидела двух юношей с косичками в характерной рыжей коже — Воины Смерти! Один тёмный, худой с острым взглядом, другой русый, сухощавый, тоже весьма серьёзного вида. И оба целенаправленно пробивались через толпу к ним.
Пора уносить ноги! Арто остался встречать парней, а Аина, вздёрнув нос, пошла дальше, как ни в чём не бывало. По крайней мере, она надеялась, что так казалось. Девочка постепенно ускоряла шаг, заступала за группы людей, заворачивала за шатры, пока ощущение, что ей смотрят в спину, не пропало. Однако успокаиваться было рано. Выйдя к краю ярмарочной площади, Аина завернула в подворотню проходного двора, который они нашли ещё накануне вечером. Пройдя насквозь трёхэтажный доходный дом и не чуя за собой погони, она готова была вздохнуть с облегчением, но тут её руку с веером схватил кто-то, появившийся из-за угла.
Аина резко развернулась и встретилась взглядом с чернявым стражем. Какие у него необычные глаза! Светло-серые с тёмно-серой каёмкой, словно звёзды во тьме… Снова знакомые! Но эти она сразу вспомнила: мальчик на дереве в её первом замке с нартами. Она его тогда не выдала, потому что он ей понравился.
Глаза парня тоже расширились, на секунду сместившись на её шрам, с которого отлетели волосы при повороте. Их глаза снова встретились, и по изменившемуся настрою Аина поняла, что тот её тоже вспомнил. Его хватка ослабла, девочка дёрнула руку, выворачиваясь, и побежала через двор. Страж её не преследовал.
Она быстрым шагом пересекла ещё пару улиц и остановилась у какой-то лавочки перед домом. Поняла, что ей необходимо присесть. Лицо горело. Ей было стыдно, неведомо за что. Всё было честно: парень обязан ей жизнью, и потому отпустил. Но тот его первый взгляд до того, как он её узнал — с таким жёстким презрением… Девочка не могла понять, почему оно её так болезненно обожгло. Даже глаза увлажнились — от злости. На всю эту дурацкую затею, на Морену. Почему она должна чувствовать себя какой-то дрянью недостойной?
Аина решительно поднялась и пошагала к фургону. С неё хватит. Пусть «королева» говорит, что хочет, но больше Аина «герцогиней» не будет. Пусть хоть обидится и перестанет покровительствовать. В крайнем случае, можно сбежать. Сейчас, как раз удобный момент — они уже в большом городе. Девочка не знала, куда податься, но если, скажем, спереть это платье, то можно разжалобить кого-нибудь, мол её похитили злые кочевники, ей удалось вырваться, а кто она — и сама не помнит из-за пережитого страха…
Занятая своими переживаниями Аина шла, не разбирая дороги. И поплатилась за невнимательность — её снова поймали за руку, заставив вздрогнуть от испуга. Причём, вырваться сходу, несмотря на злость и умение, не получилось. Её держала рука взрослого.
Аина подняла глаза. Перед ней стоял синеглазый мужчина. Девочка замерла. Под этим взглядом, казалось, невозможно было почувствовать оторопь или стыд. Он видел её насквозь и… не сопереживал, а принимал. Ощущение оказалось неожиданно болезненным. Точнее не оно само, а та пустота в её жизни,